Жизнь навыворот - Страница 21

На подъезде к городу пришлось сбросить скорость. Раскрашенные неоном улицы встречали беглеца знаками и светофорами. Им приходилось подчиняться, сдерживая рвущийся полет. Киен ненавидел это: склонять голову, держаться в тени, прислуживать. Тогда на пиру у Бодб Дирга он хотел выйти в зал и, назвав свое имя, бросить вызов. Чтобы он стоял в центре пышного пиршественного зала, чтобы на него восхищенно смотрела прекрасная Эйв. Не вышел. Испугался. Не поражения или смерти, осмеяния.

Скрываясь за дальней колонной, Киен представил, как в тяжелой, будто миг перед бурей, тишине приблизится к кабаньей туше. Сотни взглядов копьями вонзятся в грудь и спину, нахмурит чело Бодб Дирга, поднимутся со своих мест воины Туата де Данан, готовые в любой момент остановить наглеца.

– Это кто такой? – спросит Аргит сын Финтина.

И тишина будет ему ответом. Никто не замолвит слово за Киена сына Тойры. Некому назвать его имя. Не простили Туата де Данан бывшим союзникам второй битвы при Маг Туиред.

Киен родился после всего. Битвы. Изгнания. Внезапного прихода Туата де Данан, проигравших сыновьям Миля право жить на холмах Изумрудного Острова. Разделения миров и последовавшей за этим войны между двумя народами. Повторного и оттого еще более позорного поражения, которое лишило фоморов всех земель и привилегий. С тех пор не было у них ни дома, ни короля. И он, Киен сын Тойры, собирался это исправить.

Глава 12

– Да вы, блин, издеваетесь?! – выдохнула Серафима, выходя из машины.

Перед массивными дверями волновалась разноцветная человеческая многоножка. Неоновая вывеска 'Маскарад' текла кровавыми светом, отчего счастливчики, оказавшиеся в голове очереди, имели несколько нездоровый вид. Девы переминались с ноги на ногу и подлизывались к вышибале, парни пытались сунуть ему купюру, но аккуратно, на рожон не лезли. Комплекции хранителя врат мог позавидовать молодой Шварценеггер.

– Ну, чего встали, как у мавзолея? – Захар сунул ключи в карман. – Идемте.

Он уверенно направился к входу. Серафима зло выпустила воздух через сжатые зубы, подошла к Аргиту и аккуратно взяла его под руку. Внутри должна быть пропасть народа.

– Има?

– Мы идти туда, – она указала на дверь. – Там люди. Много.

– Бояться не надо, – длинные пальцы накрыли ее кисть.

– Да я не…

Серафима попыталась составить в голове объяснение, но, налетев на языковой барьер, сдалась. Просто кивнула и потянула Аргита к Захару, который уже достиг бархатной границы. Под возмущенные выкрики очереди, они беспрепятственно прошли в здание.

За дверями начинался длинный сводчатый коридор. Кирпичная кладка стен контрастировала с черным глянцем пола. Свет галогенных ламп, вмонтированных вровень с плинтусом, придавал помещению таинственный и самую малость зловещий вид. Захар провел их мимо арки, изрыгающей свет и неизвестную Серафиме музыку, до тупика в дальнем конце. За монолитной, на первый взгляд, поверхностью открылась проходная комнатка, где перед мониторами системы видеонаблюдения скучал неожиданно тщедушный охранник.

– Оружие сдайте, – он поставил на стойку два пластиковых ящичка.

Захар спокойно положил в один пистолет и запасную обойму.

– Ну? – охранник уставился на Серафиму.

Та, ругнувшись, задрала куртку.

– Травмат, – фыркнул Захар. – И пули, небось, обычные.

– А какие должны быть?

Расставшись с пистолетом и шокером, Серафима покосилась на чужое добро.

– Специальные, – поднял указательный палец Захар.

– А конкретнее?

– А конкретнее только с допуском, – довольно осклабился мужчина.

– Куда нам? – обратилась к охраннику Серафима.

Демонстративно проигнорированный Захар, хмыкнув, шагнул к автомату с напитками и снеками. За ним открылась неожиданная лестница вниз.

Помещение, куда они попали спустя несколько ступенек, оказалось современным и весьма уютным. Одну стену занимал бар с полагающейся по стандарту деревянной стойкой, высокими стульями и внушительным ассортиментом алкоголя. На второй висел самый здоровый телевизор из всех, что когда-либо видела Серафима. Львиную долю пространства посередине поглотил огромный мягкий диван. На нем с ногами сидела Гаянэ Церуновна и неизвестный блондинистый парень. Больше в комнате никого не было.

– А вот и они!

Старший инспектор поприветствовала вошедших взмахом бокала.

– Вечер добрый, – поздоровался Захар, – вот, доставил в целости и сохранности.

– Ай, молодец, – улыбнулась Гаянэ, – можешь возвращаться.

– А кофе на дорожку можно?

– Максимилиан? – Гаянэ обратилась к парню, щелкающему пультом телевизора.

– Чего? – встрепенулся тот.

– Кофе, говорю, на дорожку можно, – браво ухнул Захар.

– Можно, скажи в баре, я разрешил, – отмахнулся блондин.

– Спасибо, ваше сиятельство!

Захар по-военному развернулся и, чеканя шаг, покинул комнату.

– Позер – фыркнул Максимилиан, отбрасывая пульт.

В два прыжка перелетел за стойку.

– Что пьешь? – кивнул Серафиме.

Она прищурилась, встретившись глазами с Гаянэ, в упор посмотрела на странного бармена и, мысленно плюнув на все с высокой скалы, сказала:

– Односолодовый. Лед отдельно.

– Тридцатилетняя выдержка, норм? – приподнял светлую бровь.

– Ого, – оживилась Серафима. – Давайте две. Аргит, – она развернулась к спутнику, – пить? Кофе?

– Кофе, – бесстрастно произнес Аргит, не сводя с Максимилиана настороженного взгляда.